Юрий Климов — гандболист, заслуженный тренер СССР

Кто в молодости не давал себе зароков. От иных с годами отреклись сознательно — о других просто не вспоминали. «Никогда не возьму на себя такую ношу. Ни за что в жизни не буду тренером», — этот зарок студент Ленинградского политехнического института Юрий Климов дал себе в девятнадцать лет.

Наш разговор с заслуженным мастером спорта, заслуженным тренером СССР Юрием Климовым состоялся недавно. Его тренерский стаж сегодня приближается к десятилетию. Но, как выяснилось, юношеский зарок не забыт. Он и определил начало разговора.

— Очевидно, были серьезные причины столь категорично исключить для себя в будущем профессию наставника, тем более что отношение к спорту в девятнадцать лет сложилось уже вполне сознательное и пристрастие определилось на всю жизнь — гандбол и ничто иное!

— Все правильно, хотя поначалу предпочтение отдавал волейболу. Помнится, на предложение своего однокурсника Эдуарда Афанасьева лишь взглянуть на тренировку гандболистов ответил категорически: «Не пойду. Мне волейбол нравится!» Но вскоре все изменилось. Действительно, гандбол — и ничто иное! Настоящая мужская игра. Здесь ты в единоборстве с соперником постоянно — даже сетка от него не отделяет. Ты в защите. Ты в нападении. Убежден, что здесь, на площадке, вырабатывается и жизненная позиция человека; ведь мужества, стойкости жизнь в итоге потребует от каждого, от мужчины в первую очередь.

И еще не побоюсь утверждать, что гандбол один из самых интеллектуальных видов спорта — не случайно он столь популярен прежде всего среди студентов. Только нелегким мы — студенты — были народом. Сколько в каждом было и горячности, и максимализма молодости, и самоуверенности, и амбиций, а порой и просто капризов.

Первого наставника Игоря Владимировича Полякова специалистом высокого класса назвать еще было нельзя — их тогда просто не было, так как в пятидесятые годы гандбол в нашей стране делал лишь первые шаги. Новое дело начинают всегда энтузиасты — специалисты вырастают позднее. Вот и у нас все начиналось с невероятного энтузиазма тренера.

Поляков поверил в меня — и это во многом определило «измену» волейболу. Но, наблюдая наставника почти ежедневно, лишь диву давался: откуда только берет выдержку? Ведь не только учить приходилось — терпеть больше! Постоянно убеждать, уговаривать: одного — чтобы играл в полную силу, другого — чтобы режим не нарушал, третьего — чтобы не уходил в другую команду... Словом, и наставник, и опекун, и нянька! Вот тогда и поклялся: никогда в жизни не буду тренером!


— Какие же требования тогда, с позиций игрока, предъявлялись наставнику?

— Не скрою, жесткие, хотя и не всегда высказанные вслух. Главное из них для себя сформулировал коротко: команда идет за тренером, верит ему, если он приводит ее к победе.

В сборную страны меня включили в 1963 году. На международной арене соперника тогда предстояло догонять. Было пятое место на чемпионате мира. Было четвертое несколько лет спустя... Вроде бы, и продвижение вперед, но на Олимпиаде в Мюнхене — вновь пятые. Словом, за десять лет практически ни одной серьезной победы. Что ж, не каждому суждено стать чемпионом, да и возраст по спортивным меркам был уже солидный — за тридцать. Решение принимал обдуманно и спокойно — в 1974 году расстался с большим спортом.

Разговор, что так круто изменил мою спортивную судьбу, состоялся год спустя, когда вторым тренером в сборную пришел Юрий Предеха. Помню его по сей день: «Разработал одну тактическую новинку. Мне нужен ты. Если согласишься, закроем одно место в защите, сумеем организовать мгновенную контратаку, словом... мы выиграем олимпийские игры»!

Когда-то, очень давно, мой собственный выбор в спорте во многом определила вера наставника в меня. И вот, уже будучи взрослым человеком и достаточно опытным спортсменом, я вдруг безоговорочно поверил тренеру. Прежде всего мысли его — новой, неожиданной, но безусловно грамотной. Поверил и вернулся. И двух-трех-разовые тренировки, которые еще недавно выдерживал с трудом, теперь «вытаскивал» легко и с радостью.

Цель была конкретная. Очень высокая цель. И путь, который указал тренер, считал правильным. Впрочем, не я один. Наверное, потому все и получилось. Как известно, в 1976 году в Монреале сборная СССР под руководством Анатолия Евтушенко, которому помогал Предеха, впервые стала олимпийским чемпионом.

Но уйти в ранге чемпиона мне все-таки не удалось. В 1978 году в финале чемпионата мира проиграли сборной ФРГ. И покидая во второй раз большой спорт, остался при прежнем убеждении: «Наставник отвечает за все. Если что-то недодумано, недоработано, в решающий момент скажется обязательно. И тренер все должен брать на себя!»

— И за десять лет работы, уже в роли наставника, эта точка зрения не претерпела изменений? Ни одной из формулировок молодости смягчить не захотелось?

— Нет, хотя обстоятельства порой складывались отнюдь неблагоприятно. За семь лет пребывания вторым тренером сборной страны у меня самым трудным был год минувший. Не побоюсь сказать, страшный был год. Ведь не просто мировой чемпионат проиграли — мы, чемпионы, оказались лишь десятыми. А ничто не предвещало даже осложнений. За два месяца до чемпионата в ФРГ разыгрывался Суперкубок — очень престижный турнир, который собирает все сильнейшие команды мира. Участвовали в нем все наши главные соперники — сборные ГДР, Румынии, Югославии, ФРГ. Мы его выиграли. Команда, по отзывам специалистов, выглядела столь мощно, что никто не сомневался в ее победе через каких-то два месяца. Ну и пусть бы не сомневались соперники и специалисты. Беда в том, что не усомнились... мы сами.


Гандболисты Югославии, с которыми на чемпионате мира мы встретились в первом матче, позднее признались: «Мы и не надеялись у вас выиграть, но через пятнадцать минут увидели, что ваши ребята — без кровинки в лице. Значит, сил уже нет». Конечно, случайности в спорте возможны любые. От срыва никакой чемпион не застрахован. Вторая встреча со сборной ГДР должна была определить меру случайности в первом поражении. Во втором тайме мы проиграли сопернику десять мячей. Не только физических сил не хватило — команда сломалась морально. Дальше проигрывали подряд матч за матчем. Все логично.

После провала на этом чемпионате весь наш вид спорта попал в тяжелейшее положение — мы остались без путевки на Олимпийские игры, которые получают первые шесть команд. Теперь предстояло пробиваться через серию матчей отборочного чемпионата мира, по итогам которого лишь две лучшие команды получали право участвовать в Олимпиаде-88.

Если бы мне и старшему тренеру сборной Анатолию Евтушенко выразили недоверие и отстранили от работы с главной командой страны, не удивились бы — за свои просчеты надо отвечать. Но нас не отстранили. Просто теперь командой руководит триумвират. Третьим стал Спартак Миронович.

Начинать пришлось с нуля. И естественно, — с анализа собственных ошибок. Причину поражения искать было не надо. Она лежала на поверхности — слишком традиционная в спорте причина: расслабились, позволили себе снизить нагрузки, чуть небрежнее отнеслись к тренировкам. Помню настроение ребят — они его и не скрывали: «Да ладно — у всех выиграем!» А мы, тренеры, пошли на поводу у команды. И, думается, не случайно — сами в этом не сомневались тоже. А что недодумано, недоработано, в решающий момент скажется обязательно — сам это утверждал когда-то и потому не хочу смягчать формулировки. Да, тренер отвечает за все!

— Но все-таки тренер работает с командой. Как доверие может быть лишь обоюдным, так и от ответственности одну из сторон освобождать полностью вряд ли целесообразно?

— Каждый должен отвечать за себя. Вновь сошлюсь на пример из собственной практики. Как уже говорил, своей первой олимпийской победой команда во многом была обязана своему второму тренеру. Но Предеха задержался в ней недолго. Человек армейского склада, жесткий и требовательный как в работе, так и в дисциплине, он не всем пришелся по душе. А что скрывать: в подобных случаях уходить нередко приходится тренеру. И он ушел. И наш проигрыш на чемпионате мира два года спустя после Олимпиады я уже тогда не считал случайным, как не случаен он был год назад. Мы проиграли не потому, что соперник был на голову сильнее, а потому, что сами сыграли слабее, чем могли и обязаны были сыграть.


Одной из причин прошлогоднего поражения нашей сборной называли и возраст команды. Да, мы надеялись, что те, кто выиграл чемпионат-82, сыграют и в 86-м. Кушнирюк, Кидяев, Гагин, Анпилогов — эти имена в рекламе не нуждаются. И они могли сыграть. Их возраст (иным не было и тридцати) отнюдь не считаю критическим. Ведь гандбол — тот вид спорта, где огромную роль играет опыт. Мне в 35 лет на чемпионате страны играть было много легче, чем в начале спортивного пути. Даже призы лучшего защитника получал, когда уже было за тридцать. А олимпийским чемпионом стал в 36. Значит, не в возрасте дело — в себе самом. Секрет долголетия в спорте тоже открывать не надо. Режим, самодисциплина и работа — нового не придумать. Ответственность перед командой, на мой взгляд, — это прежде всего ответственность перед самим собой, перед талантом своим, отпущенным природой. Что может быть страшнее, если по-настоящему любишь спорт, чем уйти до срока, когда и сказано еще не все, и сделать можно было бы немало!

Тем не менее сборную пришлось значительно обновить. Сейчас в ней наряду с тридцатилетними немало и тех, кому едва за двадцать. Хорошее, на мой взгляд, сочетание. Но в первую очередь мы принялись за дисциплину. Новое пополнение команды мне упрекнуть не в чем. Ребята работали самоотверженно и буквально рвались в бой. Думаю, что все определяла цель — она у нас общая: вернуть пошатнувшийся престиж сборной СССР. Программу-минимум на сегодня выполнили: путевку на Олимпиаду завоевали. Впереди главное — олимпийский турнир. Не перекладывая ответственность на другие плечи и не отрекаясь от своего принципа: «беру на себя», думаю, что успех на Олимпийских играх во многом будет зависеть и от того, насколько каждый игрок сборной осознает и собственную ответственность, насколько искренне сможет сказать самому себе: «И я отвечаю за все!»

— У второго тренера сборной страны есть и еще подопечные — студенческая команда МАИ. Как случилось, что человек, отвергавший когда-то эту профессию, взял на себя двойную ношу?

— Наверное, не случайно. Учась в аспирантуре МАИ, я сам когда-то играл за эту студенческую команду. Разговор с нынешним проректором Николаем Владимировичем Холодковым состоялся в 1981 году, когда институтская команда практически перестала существовать — за серьезнейший проступок она была дисквалифицирована полностью вместе с тренером.

«Ты же старый маевец, — сказал проректор, — столько лет был капитаном» — против такого аргумента устоять было трудно. Конечно, я представлял, что ждет впереди. Но одно дело наблюдать за тренером со стороны, даже сочувствуя ему, другое — самому отыскивать бывших студентов МАИ, убеждать, уговаривать, решать массу бытовых проблем, которых в студенческой команде всегда бездна... И отвечать за каждого, и о цели поставленной — удержаться в высшей лиге — не забывать ни на минуту. Вот уж когда собственный зарок вспоминал постоянно. Это одна из самых тяжелых нош —ноша клубного тренера. Но и удовлетворение от работы огромное.


В высшей лиге мы тогда удержались. Больше того, команда вновь заставила говорить о себе. Сейчас удалось поднять и детскую спортивную школу, так что и на собственный резерв можем рассчитывать. Одно не дает покоя: работа со сборной отнимает очень много времени и сил — не всегда могу уделить своим ребятам столько внимания, сколько хотел бы, а они на меня надеются...

— Новое поколение маевцев, наверное, уже не то, которое когда-то возглавлял капитан Климов. Чем отличается оно от прежнего?

— Знают, бесспорно, больше. Но вот удивительный парадокс: когда начинали мы, специалистов практически не было. И знали мы, игроки, естественно, меньше и потому очень много работали сами. Старались на соревнованиях тщательно изучать соперника, учиться у сильнейших, что-то перенимать, что-то переосмысливать, словом, индивидуальная подготовка занимала в нашей жизни огромное место.

Сегодня в тех же стенах МАИ столкнулся с явлением, меня поразившим. Да, я сам всегда ратовал за доверие к тренеру, но увидел... избыток доверия. И не могу сказать, что это порадовало.

Коротко настроение команды сформулировал бы так: «Климов пришел. Он все знает. Как скажет — так и сделаем. Куда прикажет — туда и бросим!» На площадке вырабатывается жизненная позиция — в этом тоже убежден по-прежнему. А тут — куда прикажут, туда и бросим! Такая позиция и в жизни, и в спорте, убеждался не раз, чревата последствиями: сколько сильных, крепких парней, щедро одаренных природой, но не обретших своего лица, выше среднего уровня подняться так и не смогли. Конечно, не каждому суждено стать чемпионом. Не все получилось в спорте — в конце концов не беда, жизнь впереди! Ну а если они и в жизни с ролью середняка заранее смириться готовы?.. Вот с этим, как тренер, мириться не хочу никак.

— И все-таки был в жизни какой-то толчок, побудивший отречься от юношеского зарока и избрать профессию тренера. Очевидно, на этом поприще возникли проблемы, которые игроку были неведомы?

— Тридцать шесть лет мне было, когда психолог сборной как-то сказал невзначай: «У вас есть склонности к тренерской работе». Помнится, возразил: «Этого мало. Нужны знания». И сегодня убеждаюсь ежедневно: катастрофически не хватает знаний — в области физиологии, анатомии, психологии... Причина, на мой взгляд, одна — нет пока продуманной, специализированной подготовки кадров в нашем виде спорта. В Московском ГЦОЛИФКе, например, одна кафедра объединяет баскетбол и ручной мяч. Последний, не будем скрывать, находится на положении пасынка. Да и в ежедневной работе пополнять свой багаж тренеру практически негде: он никуда не выезжает, мало видит, не существует никаких курсов по повышению квалификации — большинство варится в собственном соку. Итог неизбежен — ошибки. А ведь из-за малейшего просчета, крохотного нюанса может пойти насмарку огромный труд. На одной интуиции сегодня работать невозможно — авантюрой такая подготовка оборачивается нередко. Словом, здесь есть над чем думать нам всем. Причем уже сегодня. Не откладывая.

...Когда в нашей беседе уже была поставлена точка, у Климова вырвалось: «Разве это жизнь! Дома почти не вижу. Первого сентября в Москве ни разу не был — дочку в школу за руку так ни разу и не отвел. Иногда бросить все хочется!»

Сказал он все это, явно не надеясь, что ему поверят, потому что сам себе не верит тоже. И профессию, которую порой искренне клянет, уже не променяет ни на какую другую. Ведь выбор сделан давно. Давно и на всю жизнь — гандбол и ничто другое!

Пока нет комментариев, смелее!